«Десятилетиями мы просто закапывали мусор в землю. Сейчас это стало проблематично»

Глава партии «Альянс зеленых», член общественного совета при Минприроды РФ Александр Закондырин рассказал интернет-порталу «Эксперт» о проблемах «мусорной реформы», инвестициях в отрасль ТКО.

— Основные средства государства в рамках нацпроекта пойдут на программу «Чистая страна» и систему обращения с твердыми бытовыми отходами. Бюджет потратит на эту программу более 400 миллиардов рублей. Почему именно такая программа стала объектом вложений бюджетных средств?

— Десятилетиями мы просто закапывали мусор в грунт, в землю. Сейчас это стало проблематично. Мы исчерпали рядом с крупными городами места, где можно захоранивать мусор. Везде, где есть транспортная доступность и где можно организовать полигоны, есть люди — либо это жилые дома, либо дачные участки. А те свалки и полигоны, которые сейчас уже есть, переполнены.

Мусор нужно куда-то девать, и самое логичное — дать отходам вторую жизнь. Поэтому нужно построить в России отрасль, которой сейчас де-факто нет: отрасль по сортировке отходов, по их глубокой переработке. Кстати, это отличительная особенность России от других цивилизованных стран мира — там эта отрасль существует, и она создавалась на протяжении длительного времени, примерно с семидесятых годов, то есть полвека.

Кстати, развитые страны занялись мусоропереработкой не от того, что им некуда девать деньги. Там тоже были проблемы, связанные с протестами граждан, которые, как и у нас, не хотели жить рядом со свалками.

— Как они решили эти проблемы?

— В развитых странах выстроена так называемая цикличная экономика, или вторичное использование ресурсов, и эта отрасль стала системообразующей. В Европе переработка мусора регулируется множеством директив Евросоюза, а кроме того, там принята Концепция устойчивого развития. Смысл концепции — минимизировать образование отходов.

В Гамбурге в 1999 году закрылся последний полигон, и сейчас уровень переработки отходов в этом городе составили 75 процентов. В России этот показатель не более семи процентов, а 93 процента мы захораниваем на полигонах. Десятилетие назад в Германии была переработка примерно 55–60 процентов, сейчас — 75. Рост на десять процентных пунктов произошел за десять лет. Примерно с такой скоростью и строится отрасль.

В Швейцарии нет полигонов, и до 95 процентов отходов перерабатывается. При всем скепсисе, который есть к теме мусоросжигания в экспертном сообществе, там мусор активно сжигается. Но нужно понимать, что сжигаются «хвосты» — то, что невозможно переработать в силу различных обстоятельств, потому что сжигание — самый дорогой способ утилизации отходов из всех.

— После сжигания мусора остается зольный осадок. Что делать с ним?

— В зависимости от морфологии мусора это примерно от 15 до 30 процентов. Средняя цифра — 20 процентов. Например, в Швейцарии в результате мусоросжигания он захоранивается на шахтах в соседних землях Германии со строгим обеспечением всех норм безопасности, так как после сжигания возрастает класс опасности отходов.

— Это ведь еще и очень дорого?

— Да, российские тарифы по сравнению с европейскими даже с учетом паритетов покупательной способности несопоставимы между собой. Но цена — это как раз один из главных факторов регулирования рынка. Стоимость вывоза мусора в Германии в 20 раз выше, чем в России, при условии, что в стране уже построена инфраструктура. Как результат — объем образования отходов при таких тарифах меньше, потому что люди понимают, что вывоз мусора стоит денег, и рачительно относятся к первичной сортировке отходов. Кроме того, есть и законодательные инициативы вроде запрета пластиковых пакетов.

— Мусор мало разделить, его же надо еще и переработать?

— Европейские бюджеты дотируют эту деятельность. Переработчикам вторсырья они дают дотации практически по всем отраслям, и в результате эта отрасль экономически прибыльна.

— Несмотря на дороговизну сжигания мусора, в России активно обсуждается строительство мусоросжигательных заводов.

— В России на сегодня есть порядка 40 мусоросжигательных заводов и более 130 мусороперерабатывающих. Но большинство решений, реализованных у нас, устаревшие, в Европе они уже не применяются.

— Свалки, как мы теперь знаем, тоже недешевое удовольствие. На рекультивацию уже имеющихся полигонов в нацпроекте выделено порядка 300 миллиардов рублей. Этого хватит?

— Та сумма, которая фигурирует в нацпроекете, пойдет на рекультивацию лишь 191 свалки. Речь идет исключительно о свалках, которые находятся на территории городов. Нужно понимать, что это капля в море. Легальных полигонов в России 1099 и еще примерно 22 тысячи незаконных свалок. Мы даже не понимаем масштаб проблемы. У нас нет не то что каких-то планов рекультивации этих 22 тысяч объектов, у нас даже нет первичных исследований, которые давали бы представление, что, собственно, там находится. Поэтому мы пока даже не можем оценить, во сколько обойдется ликвидация накопленного ущерба.

Например, рекультивация подмосковного полигона Кучино, закрытого по поручению президента России, обойдется в четыре миллиарда рублей. А рекультивация 323 свалок в Архангельской области, по данным местных властей, обойдется в шесть миллиардов рублей. И это в малозаселенной Архангельской области!

— У свалок есть операторы, и люди платят им, а теперь выясняется, что надо еще выделить деньги, чтобы они были рекультивированы?

— В России до недавнего времени это была абсолютно серая экономика, не было никакой прозрачности. Компании получали тариф, в который в том числе были заложены расходы на рекультивацию. Но куда-то все деньги исчезали. В России нет ни одного примера рекультивации полигона за частный счет. Вся рекультивация, которая происходила и происходит сейчас, — всё за счет федерального бюджета. К сожалению, нет никакой возможности привлечь к ответственности компании, которые эксплуатировали легальные полигоны. Как только полигон перестает функционировать, компания-оператор становится банкротом, с нее ничего невозможно взять.

Интервью полностью здесь: http://expert.ru/expert/2019/13/kak-vernut-doverie-k-musornoj-reforme/